За окнами грохочет колея -
То утро село в первые трамваи.
Кого бы занесла сюда кривая,
В гостиничную койку без белья -
Когда б не я?

Горбатый ветер тащится порожний.
Все к лучшему в страннейшей из природ:
Чужой талант не переходят вброд,
Погоня за собой - себе дороже,
И перевозчик железнодорожный
Тебя назад немедля заберет,
Подальше от святого места -
Чужого детства.

Не запрещает к вывозу таможня
Морщинками у рта - чужую речь,
Двухдневный запах долгожданных встреч
И знание того, что невозможно
Себя в дороге целиком сберечь.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Прошло почти четыре долбаных года, а ничего никуда не делось.
Если так будет всю жизнь, то я начинаю сомневаться в ее целесообразности.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

раз уж меня так окунуло в прошлое. Может, когда-нибудь я поделюсь деталями своего опыта и расскажу, как восстанавливалась. Но, пока восстановление еще в полной мере не произошло (произойдет ли? Время покажет), просто хочется написать (на самом деле, идеально бы написать это где-нибудь на небосводе, чтобы могли увидеть все женщины на планете в любой момент):

Если тебе кажется, что тебя абьюзят - тебе не кажется, так и есть.

Это, мне кажется, нужно просто иметь в виду.

Он вошел в театр в шлепанцах и кожаных перчатках, включил в зале "Кино", вместо репы час обсуждал с переводчиком субтитры. А потом взорвал площадку, зрительный зал и мой планнинг. И вместо родного и такого знакомого театра я увидела бурлящий водоворот. Мне говорили, что нельзя делать из жизни автоматическое письмо. Ошибались.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Я помню некоторые вещи, которых помнить не должна.
Помню, как мама, молодая, стоит перед овальным зеркалом, долго висевшим у нас в прихожей на бледно-желтых обоях в советский цветочек, и расчесывает свои длинные волосы. Которые она к моменту моего рождения давно уже отрезала. Помню счастливых родителей, склонившихся надо мной, и над головами у них золотое утреннее сияние.
Первый день в школе не помню. Не помню, как познакомилась с некоторыми лучшими друзьями. Не помню первую любовь и первый поцелуй. Даже с кем все это было - не помню.
Помню, как мама попросила меня найти в интернете о какой-то болезни со странным названием, я нашла и дала ей ссылки, и ни на секунду не осознала, что это рак. Помню, была занята, не до этого было.
Больницу - помню. Трубки у нее подмышкой, и почему-то помню еще не заживший шов, сочащийся чем-то мутным, хотя мама у меня стыдливая настолько, что лифчик называет не иначе как "это", когда несет стирать. Вряд ли бы она мне показала место, где раньше была грудь.
Помню каждое прикосновение Аллена и его взгляд, то затуманенный, то ясный, но всегда прямой. На всю жизнь запомню тот телефонный звонок, после которого жизнь эту пришлось искать по барам и подворотням.
А та пряталась в театре, знала, чертовка, что туда бы я никогда не заглянула по своей воле.
Ведь там не было воспоминаний.

Мужики - это нечто.
Встретилась сегодня кофейку выпить с давним знакомым, прямо другом хорошим. А он мне и говорит: "Знаешь, Кать, а ты мне всегда нравилась, мне с тобой очень легко, и понимаем мы друг друга с полуслова. Но у нас все-таки огромная разница в возрасте... Хотя у нас с тобой такие близкие отношения, у меня такие только с моими девушками раньше были. У меня раньше друзей-девушек и не было, в общем. Но меня, когда мы познакомились, еще испугало, что ты такая неуравновешенная была, нервная, беспокойная, ну я подумал и решил, что не хочу в такое ввязываться. А сейчас ты мне еще больше нравишься, потому что стала ровная, спокойная, просветленная, еще краше стала. Жаль, что у тебя парень есть."
Ну я ему и сказала, что дело не в наличии парня (наличие его как раз относительно спорно), а в том, что я этого парня люблю.
А про себя подумала: "Вот мужики ведь. Сколько их по причине той самой моей нервозности от меня бежало или меня поюзало (ни о чем не жалею, и юзание было, в общем, взаимным, но факт есть факт), и только один взял, какая была, и убил год на то, чтобы я успокоилась и стала такой вот "просветленной". А теперь на тебе, пожалуйста, стало надо. И как объяснить им..."