Проснувшись сегодня в Шансонье, я даже не сразу поняла, где нахожусь. А потом четко вспомнила все события предыдущего вечера.
Начиналось все очень невинно - мы с Жоржем хряпнули по пивку, ожидая Катю на Менильмонтане, потом пришла Катя и мы пошли в Кантаду пить абсент. И вроде бы ничего не предвещало, но тут Жоржу пишет Симон, что не сможет прийти на вечеринку на следующий день. А еще позавчера обещал мне быть. Ну вот, собственно, и все. Дальше я просто глушила абсент cul sec, ржала, рыдала, знакомилась со всеми подряд, сосалась с каким-то на вид сорокалетним музыкантом, в общем, то, от чего я бежала, настигло меня разом и накрыло, как цунами. Так, наверно, мне и надо. Нечего было надеяться за счет чьей-то еще чистоты очиститься самой. Какая есть, такая и есть. Надо принимать себя.
В общем, не слукавлю, если скажу, что вчера в полночь пошла буквально по стопам Аллена, когда Жорж с Катей меня-таки выпихнули из Кантады, я побрела в Шансонье. Там, слава богам, как раз выпивал Маджид-хозяин гостиницы с неким скульптором, проделывающим, как выяснилось впоследствии, охренительные вещи. И вот эти люди меня эмоционально спасли.
Иногда мне кажется, что те, кого я знала при Аллене, все больше и больше отдаляются от меня. Так вот, это все-таки неправда. Вчера ночью я вернулась в семью. Как ни весело мне с молодежью, моя семья все же здесь. Мы говорили об искусстве, об Аллене, о нас, да даже о подводном плавании. И мне стало физически легче. Моя жизнь здесь, а любовь, даже самая чистая и честная - не для меня. И так даже лучше.